В рамках международного кинофестиваля в Таллине состоялась мировая премьера фильма Резо Гигинеишвили «Пациент №1», в прошлом месяце получившего приз Фонда Вернера Херцога. Дату проката в России картины о последних днях генерального секретаря ЦК КПСС предсказать невозможно, но фестивальная жизнь «Пациента» обещает быть насыщенной. И хотя выступает фильм под грузинским флагом, это лишь вопрос политики и денег. Фильм снят на русском языке, с российскими актерами, в традициях российского кинематографа, а потому Кино-Театр.Ру считает важным познакомить потенциальных зрителей с этой работой хотя бы заочно.
Хлипкий февральский день 1984-го, медработницы ведущей московской клиники репетируют художественные номера для какого-то грядущего концерта. Защищать честь отделений предстоит песнями, стихами о ленинских заветах и танцами в противогазах. Праздник праздником, а готовность к ядерной войне продемонстрировать тоже умей. Прямо со сцены сестер экстренно вызывают на собеседование с товарищами из органов. «Наверное, иностранец будет лечиться», — гадают, топчась в ожидании, женщины. Но нет, бери выше. В больницу поступил генеральный секретарь ЦК КПСС (Александр Филиппенко), и медицинская сестра ему нужна благонадежная. Выбор опытного чекиста Родионова (Игорь Черневич) падает на Сашу Кобзеву (Ольга Макеева) — за высокие, как ей потом скажут, личные качества. Девушка не болтлива, в бога не верит, в любопытстве не замечена: даже о причине смерти старшего брата предпочитает не знать. Ответственное поручение принимает с испугом, но в то же время радостно. Осознает в полной мере возложенную на нее миссию: не просто жизнь человека, а вся страна теперь в её руках.
У Пациента плохо отходит моча после операции, спутанное сознание, а еще он может встать во сне и упасть, хотя Саша уверяет, что у нее падать не будет. На совещании лечащих врачей тон беседе также задают чекисты, распекая недобросовестный персонал, якобы не осознающий важности поставленной задачи. В том, что первое лицо государства больше похоже на живой труп, нежели на гаранта существующего порядка, виноваты, вестимо, врачи. Понуждаемые поскорее выписать больного, скованные страхом профессора и академики абсурдно оправдываются: «Еще недельку, почти закончили восстановительный процесс, терапевтический результат внушает оптимизм, вот-вот товарищ генеральный секретарь будет снова в строю». Недовольство аппаратчиков понятно: в стране на носу выборы, безальтернативные, конечно, но встречи с избирателями никто не отменял. Главу государства надо предъявить людям как можно быстрее.
Сценарий «Пациента №1» Резо Гигинеишвили написал совместно с Александром Родионовым, вдохновляясь, по его словам, отчасти личной историей, отчасти литературой: «Осенью патриарха» Маркеса, «Смертью Ивана Ильича» Толстого и легендой о царе Давиде, которому на смертном одре подослали девушку, чтоб она согревала его в постели. Высокопоставленный пациент с инициалами К. У. — собирательный образ, а не вполне конкретный Константин Устинович Черненко, до которого в Союзе уже схоронили друг за другом двух генсеков. Хоровод похорон тогда больно ударил по престижу государства, ведущего войну в Афганистане и гонку вооружений в противостоянии с Америкой, но еще сильнее десакрализировал власть в глазах собственных граждан. Для режиссера важно было не соблюсти портретное сходство, но показать состояние страны на грани распада. И Александр Филиппенко, идеально выбранный на главную роль, играет тут нечто больше, чем старого больного вождя. Ему хватает таланта и убедительности изобразить умирание и выгорание не человека, но всего советского строя.
К.У. – центральная фигура фильма, несмотря на смертельную болезнь, он продолжает цепляться за мнимое величие и отдавать приказы, хотя ничего уже не решает. И страной, и его телом уже распоряжаются серые человечки из службы госбезопасности. В одной из сцен генсек велит везти себя на работу в Кремль. Не смея перечить, его долго одевают, сажают в машину и командуют по рации возить вокруг больницы, пока не уснет — а затем возвращают в палату. Свита продолжает играть короля, пока он находится в сознании. Другие контакты с реальностью — пробившийся на аудиенцию проворовавшийся генерал армии и министр (Владимир Стеклов), продолжающий верить во всемогущество старца, а также бывший товарищ и коллега по президиуму Федор Семенович, находящийся в той же больнице. Старые коммунисты обсуждают женские груди, парфюм «Грегори Пэк» и общие болячки. «Меня выпишут, а ты — следом», — уверен Федор. Налицо необоснованный оптимизм каждого из героев. Никто не желает признавать конечность, беспомощность, старость. К такому их жизнь не готовила. Кодекс строителя коммунизма вообще не подразумевает некрасивой смерти от старости. Живи вечно или умри молодым ради всеобщего светлого будущего.
В череде второплановых героев особенно ярко выделяется персонаж Инны Чуриковой, сыгравшей здесь последнюю роль – жену генсека. «Мальчик мой, родной, единственный», — обращается она к мужу, пытаясь внимать к его человеческим, отмирающим чувствам. Она включает ему аудиозапись голосов их детей и просит кураторов отпустить мужа, дать ему умереть дома. «У нас хорошо, внуки ждут дедушку, розы расцвели. Зачем он вам?» Но К.У. сам ее прогоняет. Как и все вокруг, он тешит себя надеждами, что еще послужит родине.
Не менее интересна и героиня Ольги Макеевой. Поначалу скрытая, непонятная, серенькая, она раскрывается не только через доверительные отношения с Пациентом, но и во взаимодействии с другими медсестрами, матерью (небольшая но важная роль Ирины Купченко), а еще с внезапным ухажером Виктором (Сергей Гилев). Кто такой — не ясно: приносит гостинцы, зовет в кино. Слишком скромный, наверное, женатый – считают подружки. Вроде как дядя у него тут в больнице. Но заботливый: не дает выпивать, заботливо предупреждает «тебе же на дежурство завтра». Именно медсестра Саша, ощущающая на себе всю тесноту и сирость, фальшь и безвоздушность советской действительности, становится главной проводницей истории. И именно она дарит выдох в финальной сцене, когда в кинотеатре смеется на фильме «Кин-дза-дза». Запрещенная (из-за «КУ») при жизни генсека картина добралась до зрителей после того, как деспот умер. Такова судьба всех диктаторов и всех запрещенных к показу лент. Дело времени.